Мозг-гигант - Страница 23

В свое время на севере Австралии Ли не раз встречал огромные эвкалипты; на вид здоровые и цветущие, они рушились, однако, при первом же ударе топора, а подчас падали даже от простого толчка. Термиты выедали, выдалбливали деревья-великаны от корней до самой кроны, превращая древесный ствол в тонкостенную трубу, причем оставляли ровно столько «мяса», чтобы не полностью пресечь циркуляцию соков. Это сохраняло у дерева видимость жизни и позволяло насекомым наилучшим образом использовать его для питания. Здесь же, в лабораторных условиях, «ант-термес пасификус» за два часа открывали запаянную жестяную банку. Сначала в жесть въедались ядовитые выделения «солдат», а затем дело довершали могучие челюсти «рабочих». Ослабленный металл поддавался быстро. Со временем они выучились бы сокрушать стальные мосты, разрушать железнодорожные рельсы, просверливать моторы автомашин — требовалось лишь, чтобы насекомые почувствовали в этих предметах врагов своей расы.

С помощью «мозга» доктор Ли за несколько месяцев собрал больше данных, накопил больше знаний по части биологии «ант-термес», чем в нормальных, обычных условиях позволила бы ему целая жизнь. И все же некоторые загадки оставались неразрешенными. Что, например, побуждает эти слепые существа атаковать запаянную жестянку с сиропом, а стоящую рядом банку с томатным соком или каким-нибудь другим малопривлекательным содержимым оставлять нетронутой? Память расы? Разумеется, нет! Ведь речь идет о жестяных банках, которых не было и в помине даже сто лет назад, не говоря уж о миллионе лет. Сверхтонкое обоняние? Невозможно и предположить. Тут и речи быть не может о чувственных восприятиях.

Увеличивающие телеэкраны, установленные вдоль стен и подключенные к электрической системе «мозга», показывали исследователю бесчисленные подробности и самые различные стадии жизни насекомых, воспринятые и интерпретированные «мозгом». Ни один человеческий глаз еще не видел ничего подобного…

С минуту Ли смотрел на ближайший светящийся экран. С трудом преодолел он его гипнотизирующее действие. Видна была крупным планом всего-навсего голова изнемогшего «рабочего», служившего живой канистрой для концентрированной пищи. Он был неподвижен, подгнившие челюсти свесились. Насекомое с переполненным брюхом приклеилось к потолку. Благодаря чувствительности агрегатов «мозга» можно было отчетливо наблюдать на экране в сильно увеличенном виде остатки его гаснущей жизнедеятельности. Ли следил за дыханием и мог сосчитать замедленный пульс; он регистрировал некоторое напряжение в офтальмической сфере, такое же скрытое напряжение, какое бывает у слепцов. Но особенно ясно было видно, как нервная система, несмотря на ее примитивность, отчетливо реагирует на боль. Не было сомнения, что насекомое, исполняя свой последний долг, терпит жестокую муку, хотя его органы чувств ко многому невосприимчивы. Зрелище на экране было волнующим и ужасным — всего одна из сот ошеломляющих своей разоблачительной правдивостью картин.

Ли покачал головой, словно упрекая себя за эти мысли. Видимо, какой-то элемент личных чувств примешался к его научным наблюдениям и мешает их объективности. Но это никуда не годится. Значит, лучше поставить точку. На сегодня хватит!

Электрочасы показывали без двадцати двенадцать. В полночь «мозг» прекращал свою титаническую деятельность. Между полуночью и четырьмя часами утра он отдыхал, вкушал, как говорили инженеры, свой «косметический сон». Только в эти часы инженерам разрешалось входить во внутренние помещения мозговых полушарий для проверки мириадов клеток, электролиний, ячеек. Ли находил эти часы самыми чудесными и волнующими.

Задача, поставленная перед ним Скриве-ном, заключалась в изучении коллективного разума в мире насекомых, но эта задача требовала и сравнительного изучения органов и функций самого «мозга». Для выполнения этой цели ученому был выдан особый пропуск; он давал право беспрепятственно следовать вдоль всех нервных путей и мозговых извилин, посещать в часы ремонта все железы, получать у служащих необходимые справки, — словом, это были права, каких удостаивали здесь лишь весьма немногих. Ли в полной мере использовал эту привилегию, но подземный мир был столь грандиозен, что за полугодие он не видел и половины «мозга». Поездки по этому странному миру повторялись еженощно, словно фантастические похождения «Алисы в стране чудес».

Он покинул свой центр восприятий 36 через заднюю дверь, выходившую непосредственно во внутренности «мозга». На эскалаторах уже толпились наладчики и ремонтники, спешившие к своим станциям. Зрелище было красочное, как на параде в день Святого Патрика. Инженеры-теплотехники, управлявшие подземным климатом, носили голубую форму, электрики — белую; фиолетовая форма была присвоена специалистам по так называемому «черному свету», а те, кто ведал фосфорическим свечением, одевались в оранжевые цвета. Инженеры, работавшие по радиоактивным пирамидальным клеткам, выглядели совсем как герои научно-фантастических романов. На людей земли они походили лишь отдаленно, потому что были одеты в защитные скафандры из губчатой резины с 12-сантиметровыми стенками, заполненными нейтральным газом, который считался почти непроницаемым для гамма-лучей. Все это были сплошь молодые ребята, лучшие специалисты в своей области, сливки американских университетов, колледжей, заводских лабораторий, оснащенных передовой техникой. Тщательно Отобранные по признаку происхождения, они выдержали сложные испытания: их проверили со стороны здоровья, интеллектуальных способностей, они получили специальную подготовку на особых курсах, прошли психопроверку в самом «мозге». Несомненно, они являли собой лучший контингент работников, когда-либо сотрудничавших на одном предприятии. Благодаря им город Цефалон по здоровью населения опередил все другие города в Штатах.